Рецензия на фильм история одного назначения, Рецензия: «История одного назначения» Авдотьи Смирновой
После этого Смирнова связалась с Басинским и предложила ему стать соавтором сценария. Сергей Уманов создал образ прапорщика Александра Стасюлевича, некогда разжалованный из офицеров за излишнюю любовь к солдатам. Колокольцев-младший, мажористый, но в целом интеллигентный и идеалистически настроенный молодой человек, ссорится с отцом и назло ему добивается перевода из гвардии в Тульскую губернию. Да, это кино о том, как обстоят дела в России, это положение дел описывается несколько износившейся максимой «хотели как лучше, получилось как всегда», и пожалуй, в фильме дана самая жестокая её расшифровка. Фильм смотрится на одном дыхании.
На его фоне фигура молодого Льва Николаевича Евгений Харитонов выходит на первый план. Сюжет фильма основан на реальных событиях и заимствован из книги Павла Басинского « Святой против Льва », где рассказано о попытке Толстого спасти военного писаря Василия Шабунина, приговоренного к смертной казни.
Позже Лев Николаевич утверждал, что этот случай повлиял на него сильнее, «чем все кажущиеся более важными события жизни».
Так ли было в самом деле, мы никогда не узнаем, но режиссер картины, Авдотья Дуня Смирнова, подталкивает зрителей именно к такому выводу. Ее тридцативосьмилетний Толстой только пишет « Войну и мир », пока не думает всерьез об « Анне Карениной » и тем более о « Воскресении ».
Он выращивает японских свинок, покупает заграничные удобрения и надеется поднять на том свое яснополянское хозяйство. Однако писатель уже высказывает революционные по тем временам идеи равенства и уважения к представителям низших сословий, да и публика знает о герое гораздо больше, чем видит на экране.
Дуня Смирнова умело манипулирует этим знанием, то и дело подсовывая «ключи» к уже написанным и «будущим» произведениям автора. Фильм не похож на юбилейный панегирик гению, автор иронизирует над своими героями и их окружением, заступается за Софью Андреевну и усиливает напряжение в конце, не жалея не только Колокольцева, но и Толстого.
Досталось и «народу», который не только с легкостью может заморить голодом животных, но и забить до полусмерти беззащитного. В итоге легкая и веселая картина оборачивается драмой. И в странном суде, достойном Кафки, вы наверняка увидите процессы Кирилла Серебренникова и Олега Сенцова, а в словах о России, окруженной внешними и раздираемой внутренними врагами, узнаете нынешний телевизионный дискурс.
Легко, ой легко верят люди в «полячишек» и «жидов», стремящихся погубить страну. Весь ужас происходящего в его будничности, в том, как непринужденно лучшие намерения могут навредить, как мало, на самом деле, младшее поколение учится на ошибках старших и как быстро каменеют прогрессивные взгляды. В последнем круге этой закоптелой вечности — писарь Шабунин, которого шпыняют все, кому не лень, а в конце концов приговаривают к расстрелу, когда он, не выдержав, дает пощечину капитану Яцевичу.
Гриша, идеалист и либерал, бросается за помощью к графу, и тот даже назначает себя адвокатом Шабунина, выступая в его защиту с пламенной и трогательной речью об идиотах и огурцах, но все бесполезно: в году из-за Польского восстания в армии еще действуют военно-полевые суды, и для рядового есть только одно наказание за такое преступление — «казнь через расстреляние», хотя для всех очевидно, что оно несоразмерно проступку.
О создании этой картины авторы столько уже говорили в интервью, что пересказывать ее подробно, наверное, нет смысла. В двух словах — Авдотья Смирнова вычитала историю Шабунина в книге «Святой против Льва», где описание событий занимает три страницы да и то попало в это исследование взаимоотношений Иоанна Кронштадтского и Льва Толстого почти случайно , после чего вместе со своим постоянным соавтором Анной Пармас написала сценарий, позвав третьим самого автора, Павла Басинского.
В результате получилась основанная на реальных событиях история, которую хочется назвать притчей, но не поворачивается язык — настолько она живая и обаятельная, с очень настоящей четой Толстых, которых играют Евгений Харитонов и Ирина Горбачева.
При этом фильм, собственно говоря, не совсем или даже вовсе не о Льве Николаевиче, хотя в этой истории он играет не последнюю роль, а герои временами начинают разговаривать цитатами из его книг от выхода Толстого в финале и вовсе веет арзамасским ужасом.
После премьеры на «Кинотавре» картину Авдотьи Смирновой поспешили объявить очень своевременным и чуть ли не злободневным фильмом — рассказом про то, как бездушная государственная машина перемалывает застрявшего в ее шестеренках маленького человека.
История эта, случившаяся полтора века назад, и вправду кажется вполне современной — но только потому, что находится абсолютно вне времени. Вообще любые параллели с жертвами судебной системы наших дней следовало бы проводить очень осторожно. Начать с того, что несчастный писарь Шабунин — едва ли не главный отрицательный персонаж фильма.
Он трус и пьяница, который пошел в армию вместо односельчанина, польстившись на предложенные деньги, он спит с женой другого солдата, своего товарища по несчастью, он придумал себе какого-то несуществующего отца, то ли князя, то ли генерала, и оттого считает себя лучше и тоньше своих сослуживцев. При этом за душой у Шабунина нет ничего, кроме красивого почерка, и хотя на суде, пытаясь спасти писаря, Толстой пытается выставить его идиотом, на князя Мышкина он никак не похож.
Откровенно говоря, Шабунин просто гадок со всеми своими прыщами и претензиями. Звучит чудовищно, но смертный приговор — едва ли не лучшее, что могло случиться с Шабуниным, который со своим вечно расчесанным и раздраженным самолюбием грозил стать каким-нибудь Смердяковым. Зато в ожидании приговора он вдруг похорошел и успокоился, сделавшись тих и светел, а после смерти и вовсе прослыл мучеником, так что к месту, где закопали его тело, непрерывным потоком пошли крестьяне из окрестных деревень, пока начальство не приказало срыть могилу.
А доводят Шабунина до смерти совершенно прекрасные люди. Они все действительно хорошие — даже поляк Яцевич, который, если б не писал кляузы, был бы просто образцовым офицером, пусть суховатым и педантичным. Что уж говорить о Толстом, Колокольцеве или Стасюлевиче.
Последний кажется вообще чуть ли не ангелом, пусть даже несколько опухшим от пьянства, — до тех пор, пока не задумываешься, отчего прапорщик не пытался защитить Шабунина до инцидента с пощечиной и закрывал глаза на происходящее в роте, хотя было очевидно, что писарь рано или поздно либо сам удавится, либо проломит кому-нибудь голову чугунным пресс-папье.
При этом Гриша Колокольцев тоже хорош: со своими прожектами и прекраснодушием именно он распустил солдат, отчего те начали жечь бани, чтобы пощупать голых девок, и еще больше измываться над писарем. И даже Лев Николаевич невольно поспособствовал трагическому финалу, сначала объяснив поручику, как важно исполнять свой долг, а потом, вместо того, чтобы нанять хорошего адвоката или сразу попросить о помощи тетушку-фрейлину, решив блеснуть в суде красноречием.
Граф, примчавшийся в часть из Ясной поляны, толкает восхитительную речь о том, что Шабунин заслуживает увидеть рассвет, но этого не происходит. Тульская губерния тоже погружается во мрак. Реальный случай из биографии Толстого , описанный в книге «Cвятой против льва» Павла Басинского здесь выступившего консультантом , в руках Авдотьи Смирновой и её постоянной сосценаристки Анны Пармас превращается в дореволюционный фейсбук.
С одной стороны, все сюжетные рюшечки и арки персонажей перебиваются пламенной речью Толстого счетчик репостов крутился бы как бешеный , которую Смирнова потом еще и зачем-то визуализирует.
Всё ради послания «Милосердие выше правосудия», неимоверно актуального в современной России, где правосудие без конца напоминает о своей несостоятельности.
В этом публицистическом и даже проповедческом запале « История одного назначения » вполне хороша, хоть и олицетворяет представление о достойном фильме как о качественном тексте, который старательно разыграли не последние артисты на постере можно рассмотреть Ирину Горбачеву , которая появляется в небольшой, но важной роли жены Толстого.
Саундтрек Басты и слегка раскрепощенная камера выдают в фильме не желание играть в аутентичность или нафталиновую костюмированность, но подмигивание, намекающее на связь дела Шабунина и дела Седьмой студии или Сенцова , или «Нового величия», или какого-нибудь репоста.
