Валерий агафонов биография
Все увековечились. Благодаря своей исполнительской манере, чуждой аффектированному чувству, надрыву, полной внутреннего драматизма, внешней сдержанности при большой духовной наполненности, артисту удалось вернуть первозданную чистоту и прелесть хорошо известным « запетым » романсам. Агафонов пробовал и сам писать музыку на стихи Н.
Павел спел для нас несколько песен. Валера тоже что-то исполнил, беря на гитаре уже выученные несколько аккордов.
Хотя некоторые очень познавательные архитектурные памятники еще не были восстановлены и реставрированы, это были сказочно прекрасные путешествия. Погода стояла прохладная, но ясная. Ярко светило солнце, небо было необыкновенно синим, листва на деревьях поражала изобилием красок разных оттенков зеленого, желтого, оранжевого, красного и коричневого цвета.
Особенно красиво выглядели листья клена, если смотреть вверх, на фоне синего неба, пронизанные солнечными лучами. В озерах и прудах отражались белые колонны зданий, красивые павильоны и скульптуры.
Я фотографировала налево и направо все, что попадалось на глаза, но, к сожалению, не обратила должного внимания на своего спутника, от которого во многом зависело мое прекрасное настроение.
Я запечатлела Валеру всего на двух или трех фотографиях, да и они, как, впрочем, и почти все остальное, плохого качества. Сейчас эти снимки приобрели для меня особенную цену и значение, но уже ничего не исправить. Итак, мы с Валерой гуляли. Мария Леонидовна очень вкусно кормила нас, несмотря на свои скромные средства. Даже два раза, не помню, по какому случаю, испекла великолепные пирожные эклер, которые просто таяли во рту. Однако спустя некоторое время стала напоминать Валере, что пора бы заняться математикой, по которой ему в школе была назначена переэкзаменовка на осень.
Но у него не было никакого желания учить математику. Он ее не любил и не понимал. Но это и понятно. Математика требует систематических занятий, а Валера из-за своего слабого здоровья часто болел и пропустил много уроков.
Ему было трудно, он не любил зубрить и вообще делать что-нибудь по принуждению, хотя брал учебник и обещал приготовиться.
Уехала я из Ленинграда отдохнувшей и полной ярких впечатлений. Некоторое, довольно продолжительное, время спустя папа позвонил Марии Леонидовне и спросил про Валеру и его учебу.
Мария Леонидовна сказала, что он школу бросил. Тогда папа спросил, чем же он занимается. В то время в стране и в нашей семье считалось, что человек, особенно молодой, должен учиться, получить высшее или среднее специальное образование, получить специальность и иметь соответствующий диплом.
А то, что для Валерия основным делом в жизни и специальностью стало пение, мы не понимали. А без аттестата зрелости, свидетельствующего об окончании десятилетки, его ни в какие специальные или театральные заведения не принимали. Потом Валера стал довольно часто приезжать в Москву и почти всегда заходил к нам. Как-то мама, возвращаясь из магазина домой, увидела у нас во дворе толпу народа. Оказалось, Валера, не застав никого дома, решил подождать, сел на лавочку и стал играть на гитаре и петь.
Люди не могли пройти мимо, останавливались и слушали его. Тогда мы попросили спеть и для нас. И он запел старинные русские романсы. Пел превосходно. Родители растрогались, стали вспоминать и тоже петь романсы своей молодости.
Несмотря на восхищение пением Валерия, мы воспринимали это как развлечение, приятное времяпрепровождения, а не как серьезное занятие как для себя, так и для Валеры, тем более, что сам Валерий пел легко, с удовольствием, когда и где угодно, по чьей-либо просьбе и просто так. В Москву Валерий приезжал обычно неожиданно для нас и всегда с гитарой.
Причем билетов на поезд он никогда не брал. Он просто входил в первый попавшийся вагон нужного ему поезда, подсаживался в купе к группе молодежи или людям, которые ему казались симпатичными, и начинал играть на гитаре и петь.
Вокруг него сразу же собирались слушатели, так что когда проводник подходил проверять билеты, трудно было разобраться, сколько человек едет и где чей билет. Тем более, что и сам проводник или контролер с удовольствием слушали Валеру и им даже в голову не приходила мысль о том, чтобы его высадить, даже если он и безбилетник.
Это Валера мне сам рассказывал. Однажды Валерий приехал к нам, переночевал, а затем отправился куда-то по делам. К вечеру он вернулся с большой стопкой нот и очень довольный. Оказывается, он ездил куда-то за город в подмосковную дачную местность, где жила когда-то знаменитая, но почти забытая исполнительница старинных русских романсов.
К сожалению, я не помню, кто именно и когда это было. Возможно, это была Тамара Церетели или Изабелла Юрьева, а может еще кто-то такого же ранга.
Скорей всего, это было в конце семидесятых годов. Валерию каким-то чудом удалось узнать ее адрес, и он с трепетом душевным отправился к ней. О своей встрече с этой знаменитостью Валерий рассказал следующее: он нашел ее дом. Это было одноэтажное деревянное строение с палисадником под окнами.
Он поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Вскоре вышла пожилая женщина, по-видимому, домработница, и спросила, что ему надо. Валерий назвал себя, сказал, что он исполнитель романсов и страстный поклонник знаменитой певицы и что он хочет ее увидеть. Но женщина ответила, что хозяйка посетителей не принимает.
Тогда Валерий сел на лавочку против окон заветного дома и запел романс: «Милая, ты услышь меня, под окном стою я с гитарою…» И она его услышала и пригласила в дом. Там Валерий сумел полностью ее обаять. Он рассказал о себе, что-то спросил у нее и пел, пел. Она стала вспоминать свою молодость и тоже петь разные романсы и, наконец, исполнила романс, в котором есть такие слова привожу по памяти, не совсем точно : «…ты несмелый такой, так целуй, черт с тобой, черт с тобой».
А перед расставанием подарила Валерию ноты романсов. После того, как Валерий женился и уехал в Вильнюс, я видела его всего несколько раз. Как-то он заехал к нам. Я была дома одна, Спросила, хочет ли он есть. Он отказался, сказав, что только что обедал. Я не стала его упрашивать.
Мы довольно долго с ним разговаривали. Вдруг он спросил, что в кастрюле, которая стояла на столе. Я говорю — картошка вареная, а он сказал, что очень любит, если вареную картошку поджарить. Я стала предлагать ему еще щи и котлету, но он согласился поесть только картошку. А потом я очень пожалела, что не накормила его и не поняла его чрезмерной деликатности. Он тогда работал актером в Вильнюсском драматическом театре и был популярен как исполнитель романсов, выступая в лекциях-концертах, которые организовывала и вела его жена, Елена Петровна.
Валерий пел, а она рассказывала об авторах романсов и истории их создания. К сожалению, в тот приезд мы не застали Елену Петровну, она была в командировке. Валера был один. Принимать нас ему помогал его товарищ со своей женой. Они устроили нам торжественный обед, честно израсходовав на него все деньги, оставленные Еленой Петровной для этой цели.
Обед состоял из жареной утки с картошкой и овощами, а на десерт была земляника со сливками. Все было чрезвычайно вкусно, земляника была сладкая, душистая и в большом количестве, а вот утки досталось по небольшому кусочку, у нее мясо только на ножках и грудке, а остальное — косточки.
Валера положил себе на тарелку ножку. Но я заметила, что он ее не ел, а после обеда отнес на кухню и положил в холодильник. Я потом спросила его, зачем он так сделал. Оказалось, что его пятилетняя дочка Лада находилась в детском саду на пятидневке и на следующий день, в пятницу, Валера должен был взять ее домой. Так он специально приберег эту ножку, чтобы угостить Ладушку. На следующий день с утра Валера показывал нам Вильнюс, а потом привел из детского сада Ладушку, очаровательную белокурую девчушку, очень серьезную и хозяйственную.
Она объяснила мне, где что лежит на кухне, как подмести пол и т. На следующий день Валера устроил домашний концерт с участием одной известной вильнюсской актрисы.
Валера много пел с большим вдохновением. Мы все слушали его с восхищением, но Бернис осталась равнодушной, так как совсем не понимала русский язык и не имела музыкального слуха. Кроме того, романс ей был совершенно незнаком как жанр. Ей были непонятны изменения выражения его лица, в какой-то момент она даже отшатнулась от Валерия. Я тогда подумала, что романс надо уметь слушать, так же, как оперу или симфонию, а не ждать многократного повторения одних и тех же слов, догадываться об эмоциях по телодвижениям певца и ощущать ритм, вздрагивая от оглушительных ударов барабана.
У Валерия была богатая мимика, кроме того, его лицо производило в разное время разное впечатление — иногда он казался потрясающе красивым, а иногда — чуть ли не безобразным. Однажды Валера приезжал к нам со своим приятелем — молодым танцовщиком балета, который как-то приходил к нам без Валеры и ездил вместе с моим папой и мной на ипподром, где в тот день были бега. Последний раз я видела Валерия, когда он навестил нас вместе с Татьяной Николаевной по дороге в Ленинград после отдыха с ней на берегу Черного моря.
Он тогда пополнел, выглядел очень солидным и важным. Знакомя меня с Татьяной, он спросил меня, как мне нравится «его девочка».
Я сказала, что она смотрится очень хорошо, стройная и весьма красивая со своими длинными распущенными почти черными волосами, напоминающая некоторые портреты итальянок. Она не спускала с него обожающего взгляда, заботилась о нем, пыталась угадать его малейшие желания, а перед выходом на улицу тщательно укутала его горло шарфом. Потом они поженились. О дальнейшей жизни и печальной кончине я узнала от родных. Они мне подарили его первую пластинку, сделанную по записям на радио.
Благодаря родственникам у меня есть и выходившие впоследствии грампластинки, кассеты и компакт-диски с романсами и песнями в исполнении Валеры.
И чем больше я слушаю его голос, тем больше убеждаюсь, что в наше время никто не исполняет романсы лучше него. Тембр голоса Валерия исключительно подходит для исполнения романсов, а главное, он очень бережно и тактично воплотил в своем пении все самые лучшие, классические, традиции романса, без излишней драматизации, цыганщины или просто демонстрации голоса.
Он умел понять и донести до слушателей основной смысл содержания и все оттенки чувств романсов. Создается впечатление, что его голос непосредственно проникает в сердце. Надо отдать должное первой супруге Валерия Агафонова, Елене Петровне Бахметьевой, филологу, доктору гуманитарных наук.
Она во многом помогла Валерию в достижении исполнительского мастерства, начиная с постановки голоса и дикции до трактовки содержания. А сам Валерий, хотя и не имел диплома о высшем образовании, умел понимать и воспринимать знания и опыт близких людей, талантливых артистов, посещал лекции известных режиссеров, дружил и участвовал в совместном творчестве с молодыми ленинградскими поэтами и бардами.
Он часами мог разучивать аккомпанемент, оттачивать интонацию, добиваться наилучшего звучания. В какой-то мере его можно поставить в один ряд с Окуджавой и Высоцким в плане возрождения свободы и самосознания россиян в е годы. Только Агафонов делал это иначе, он попытался возродить тонкие душевные человеческие чувства на основе русского романса собственно, не русского романса, насколько я знаю, нет; в других странах есть песня, баллада, шансон и многое другое, но не романс.
И это ему удалось. Но самой большой заслугой Валерия я считаю то, что он возродил романс практически из небытия. Ведь в Советском Союзе официально считалось, что слова и музыка романса никак не соответствуют идеологии и воспитанию нового, советского человека — строителя коммунизма. Многие исполнители романсов подвергались политическим гонениям. В концертах романсы почти не исполнялись, если их пели, то в большинстве случаев утрированно, искаженно, с оттенком пошлости или насмешки.
Многие романсы были совсем забыты. А Агафонову удалось разыскать забытые романсы, а главное, восстановить ценность и значение романса для русской культуры, показать классическое исполнение этого музыкального жанра Белый певец.
Этого удивительного певца и человека нет с нами уже четверть века, но живут его песни, и люди, уже не заставшие Агафонова в живых, услышав его неповторимый голос, становятся поклонниками этого выдающегося таланта, навсегда остающегося с нами. Валерий Борисович Агафонов родился в страшном для России году — м.
Отец, научный сотрудник Публичной библиотеки имени М. Салтыкова-Щедрина, знаток восточных языков, ушел на фронт добровольцем, несмотря на то, что был освобожден от воинской службы по причине слабого зрения, и погиб под Смоленском. Мать, педагог по образованию, осталась одна с двумя детьми на руках и парализованной свекровью в Ленинграде. Блокада была первым испытанием, выпавшим на долю певца. То, что он, с рождения больной тяжёлым пороком сердца, смог пережить её, невозможно объяснить иначе, нежели Божьим чудом.
Часто бывает, что человек, получивший от Бога большой дар, словно расплачивается за него различными лишениями: бедностью, недугами и т. Валерий Борисович знал о своей тяжёлой болезни, знал, что срок, отпущенный ему, будет недолог, но тем больше и вдохновеннее работал, не жалея себя, без остатка отдавая людям данный ему огромный талант.
Не имея музыкального образования, он виртуозно играл на гитаре и пел так, что после него было трудно слушать кого-то ещё. Петь Агафонов мог часами, он пел, как жил, как дышал. Временами из-за болезни ему трудно было даже спуститься по лестницы с 4-го этажа, но, когда певец выходил на сцену, казалось, что ему неведомо чувство усталости, что он, как выразился один мемуарист — бесконечен. Голос Агафонова обладал целительной силой. Друзья вспоминают, что многих он вытаскивал из депрессии не какими-то словами, а своими песнями.
А придти на помощь тем, кому это было нужно, Валерий Борисович готов был всегда, щедро даря свой дар, свою душу. Юрий Дубов вспоминает, что, когда его беременная жена в тяжёлом состоянии лежала в роддоме, его близкий друг попросил бывшего у него в гостях Агафонова съездить и спеть для неё: «На Верхнюю Радищевскую, к небольшому двухэтажному роддому, мы приехали рано.
Нас, конечно, никуда не пустили, да мы и не рвались. Просто попросили, чтобы жену к окошку вызвали, если она сможет. Она к окошку подойти смогла и очень обрадовалась, когда нас увидела. Потом Валера начал петь. Он стоял в пустом дворике маленького роддома со своей удивительной гитарой и пел для одной, пока незнакомой ему женщины.
И я знаю, что в те полтора часа, пока он пел для неё, она была для него одной-единственной! И когда минут через десять, как он начал петь, к окнам сбежались все девчонки, кто мог встать с постели, и Людмилку от окна выперли, Валера остановился и сказал: «Нет, девушки, вон ту к окну пустите, а уж остальные, как смогут!
Не знаю, надо ли сейчас придумывать, высасывать из пальца определение того, что так щедро положил тогда к ногам сестер, нянечек и рожениц Валера Агафонов. И хотя все появившееся позже на свет девочки и мальчики были как-то по-своему названы своими матерями, не боясь ошибиться, скажу, что все они были немного Валерками…» Валерий Борисович принадлежал к той редкой категории людей, о которых говорят — не от мира сего.
Его жена и муза, Татьяна Агафонова, вспоминает: «Помню, как впервые мы поехали на юг. Он впрыгнул в отходящий поезд с гитарой и одной-единственной рубашкой в чемоданчике.
Остановились недалеко от Коктебеля, какая-то женщина дала нам на ночь палатку. А на другой день — вот удивительно, как к нему тянулись люди! Сейчас только выгоню своих жильцов». Это был дядя Вася-шкипер. За жилье с видом на море он с нас двоих брал пятьдесят копеек за сутки. Валере очень хотелось поблагодарить ту женщину, которая нам дала палатку на первую ночь. Он написал ей письмо, а когда оставалось только поставить дату, он подумал-подумал и ляпнул: « г.
Мне сначала показалось, что он ошибся, потом — что балуется, а оказалось, что у него на даты вообще никакой памяти не было — он жил в прошлом веке. Я пыталась расспрашивать Валеру о его жизни до нашей встречи, он рассказывал какие-то случаи, но ни разу не вспомнил, когда это произошло. Таких людей мне больше встречать не приходилось». При этом Агафонов отличался огромной эрудицией и выдающейся памятью. Ночи напролёт он мог читать наизусть Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Ахматову, Гумилёва… «Я помню, как его записывала Александра Александровна Пурцеладзе на маленький магнитофончик.
Она спрашивала: Валера, а ты знаешь вот это? Он начинал петь. А это? И Валера все пел. Не было практически того, чего он не знал. У него был чемодан нот, которые он скупал и списывал везде, где только мог И это было сказано не только о нём самом, но в не меньшей степени и о Валерии Борисовиче. Он, как вспоминаю знавшие его, жил в каком-то нематериальном мире.
Чтобы заработать на жизнь, Агафонов работал шлифовальщиком, рабочим сцены, электриком, радистом… Параллельно участвовал в художественной самодеятельности. По рекомендации знаменитого В.
Меркурьева посещал курсы Ленинградского института театра, музыки и кино, участвовал в сборных эстрадных концертах. Работал в Алтайской филармонии и Русском театре Вильнюса, пел в ресторане «Астория» в Ленинграде здесь его слушателем стал президент Франции Шарль де Голль, находившийся с визитом в СССР , под псевдонимом Ковач выступал в цыганском ансамбле с исполнением таборных песен, позднее снялся в эпизодических ролях в двух кинофильмах — «Личной безопасности не гарантирую» и «Путина».
Стоило ему взять в руки гитару, как вокруг собиралась толпа. В подъезде дома Валерия Борисовича собирались почитатели его таланта и слушали импровизированные концерты.
Кто слышал Агафонова хотя бы раз, уже никогда не мог забыть этот чарующий, уносящий в прошлое, дивный голос. Везде собирались десятки людей, чтобы услышать изумительного исполнителя русских романсов, коих насчитывалось в его репертуаре великое множество: от Глинки и Варламова до Зубова и Прозоровского.
Расчехлял гитару — и начинал петь. И пока он не переставал — ни один человек из автобуса не выходил. Все хватались за поручни — и слушали его…» - вспоминал друг Валерия Борисовича Николай Афоничев. Елена Бахметьева в своей статье «Рыцарь романса» писала: «Бытовой романс, несмотря на кажущуюся простоту, не так уж доступен для исполнения. Он не терпит форсирования звука, не звучит под оркестр, теряет непосредственность на большой сцене, а в эстрадном исполнении часто становится пошлым, так как ему противопоказан малейший нажим или показ.
Валерию Агафонову удалось избежать этих рифов. Романс в его исполнении оставался всегда интимным, задушевным, не выступлением и не представлением, хотя это и драма в миниатюре. И слушая голос Валерия Агафонова, воспринимаешь романс как конкретную жизненную ситуацию - счастливую или трагичную, но всегда очень значительную.
Стало уже бесспорным мнение об эталонной трактовке Валерием Агафоновым русского романса. Бережно передавал артист литературный и музыкальный тексты, дороги были для него малейшее движение души, тончайшие оттенки чувства. И возникает вопрос: как человек, не имеющий ни литературного, ни музыкального, ни вообще среднего образования мог создать шедевры исполнительского искусства? Говорят, он был талантлив. Борис Алмазов в том же «Невском времени» в статье под названием «Так ярко, так мучительно» пишет: «Более одаренного человека, чем Валерий Агафонов, я не встречал!
И все же, помимо дара, нужна школа. И она была. Валерий Агафонов был профессионалом, а не талантливым дилетантом». Не потому, что Валерий Борисович представлял для неё угрозу, а из-за собственного душевного склада его самого. Николай Афоничев рассказывал: «Он не понимал, что такое производственная дисциплина. У него было огромное чувство ответственности — в том случае, если дело касалось искусства.
Чтобы кому-то петь, он мог вставать, бежать ночью куда угодно, в любую мастерскую, садиться на самолет, лететь в Днепропетровск, где у него были слушатели! Но если дело касалось отбывания повинности, административной принудиловки — то ему на это было совершенно наплевать. Он не боялся наказаний, его не интересовали записи в трудовой книжке. У него были люди, которых он любил, — и все. Для профессиональных музыкантов он был дилетант. У него не было ни диплома, ни каких-то других официальных бумаг, которые открывают двери И вообще он не мог работать ни в какой официальной организации.
Он не понимал, почему он должен ходить к кассе за зарплатой, почему он должен вообще где-то «числиться» — ведь он работает с утра до вечера, работает для людей, поет! Ему трудно было это объяснить». Агафонов не вписывался в систему. Как не вписывался и поэт Юрий Борисов, творческий союз с которым стал важной вехой в жизни Валерия Борисовича.
Судьба Борисова складывалась непросто. В стал артистом Ленконцерта, выступал с песнями и романсами. Умер от порока сердца. На фирме «Мелодия» в х годах было выпущено пять дисков с песнями в исполнении В. Карта сайта - Новое - О сайте - Гостевая книга - Почта. Чернышева Ю. Дубов Публикации Е. Бахметьева "Рыцарь романса" Н. Афоничев "Агафонов был бесконечен" Н. Ширинский "Для мертвого времени он был слишком живым" Т. Агафонова "Если б не пел, прожил бы меньше
