Виктор некрасов вся жизнь в окопах, Виктор Некрасов: В окопах Сталинграда
С легкой руки Некрасова трехэтажное строение киевляне стали называть «Домом Турбиных». Именно по характеру своего художественного дарования Виктор Некрасов — это человек повести или длинного рассказа, человек короткой фразы, бытового эпизода, маленькой зарисовки, неспешного размышления так себе, в усики, покуривая. Некрасов, сам пройдя войну офицером саперного батальона, смог в художественной форме показать «окопную правду».
И мне кто-то из родителей подсунул этот том, сказав, что там есть повесть "В окопах Сталинграда". Я ее прочел и ни малейшего впечатления она на меня не произвела, поскольку, в силу своей подростковой наивности, я полагал, что все и так всё знают, уж если я в свои 14 лет это читаю, значит, это читали все и все понимают, что так оно и было.
Чего взрослые удивляются? Эту книгу я отложил, а через пару лет увидел, что рядом с этим большим томом стоит брошюрка "Кира Георгиевна" с рисунком на обложке, немножко непривычным для советской издательской практики — просто женский полусилуэт. Я ее тоже прочел, и она меня перевернула.
Наверное, совпало что-то с подростковыми переживаниями. Эта книга для меня была шоком, такой советской прозы я еще не читал, и после этого я вернулся к "В окопах Сталинграда" уже с другим взглядом, уже с внутренним ожиданием, которое, к счастью, не обманулось. Потом пошли рассказы, публикации в "Новом мире", самиздат. Иван Толстой: Мое впечатление о Некрасове было таким, что о таких людях говорят: "Молодцом!
А я впервые о нем услышал по Радио Свобода, это был год — сообщили, что уехал Виктор Некрасов. Давайте, пользуясь возможностью, послушаем в авторском чтении маленький фрагмент из повести "В окопах Сталинграда". Парижская студия Радио Свобода. Виктор Некрасов: С известным трепетом приступаю к чтению своей книги "В окопах Сталинграда", ныне запрещенной в Советском Союзе. Трепещу, потому что написана она сорок лет тому назад молодым, летним демобилизованным капитаном, читает же ее сегодня более чем пожилой ренегат-литератор, изгнанный за пределы своего отечества и лишенный его гражданства.
Писалась книга в родном городе Киеве человеком, к счастью, не знавшим, что такое социалистический реализм, читается же сегодня и передается по радио из Парижа бывшим членом Союза писателей, ставшим французским гражданином, живущим во Франции и путешествующим по всему земному шару вот уже одиннадцать лет. Что такое социалистический реализм, человек этот сейчас хорошо уже знает.
Возможно, именно поэтому и покинул он навсегда свой родной Киев. Андрей Гаврилов: Уже в новую эпоху, когда появилась "Википедия", я с изумлением прочел один абзац его биографии, который звучит прямо как предисловие к вашему новому мушкетерскому роману. Это его генеалогия:. Биография Некрасова доступна всем, единственное, что можно добавить каких-то деталей. До войны Виктор Платонович, окончив архитектурное отделение Киевского Строительного института, подался в театр, ему с юных лет нравилась сцена, он выступал, играл, пытался ставить небольшие спектакли и отправился в Москву, по наущению своего более удачливого приятеля, к Станиславскому на прослушивание.
И они с приятелем немножко разыграли старика. Константин Сергеевич сидел в кресле, откинувшись, и переспросил: "Кто-кто — автор пьесы?
Станиславский прищурился: "Да-да, помню". А имя было выдуманное. Но Некрасова он к себе не взял, по-видимому, игра была слабой, а потом началась война и пошла главная биография Некрасова. На самом деле она укладывается в этот военный период, с го по й, когда он был уже комиссован, ранен и закончилось его участие в боевых действиях.
И все из этой войны, в результате, росло так, что даже его пасынок Виктор Кондарев, написавший его биографию в новейшие времена, вышедшую в Москве, "Всё на свете, кроме шила и гвоздя" это краткая часть одного неприличного девиза, который исповедовал Виктор Платонович, и даже свой герб нарисовал с этим девизом , и то отмахивался от постоянных навязчивых рассказов о войне Виктора Платоновича.
По-существу, это был такой красный гигант, как называются гигантские звезды, которые притягивают к себе всё, эта военная эпопея держала его в цепких когтях, и вся мораль, все жизненные установки, вся этика вся дружба Некрасова возводилось к этому красному или красно-коричневому гиганту под названием Великая Отечественная война. Конечно, судьба отметила его как верного рыцаря, служителя этой памяти о страшной трагедии. В году вышла его повесть "В окопах Сталинграда" это редакторское название, авторское было гораздо более бледное , в м она была отмечена Сталинской премией, и с тех пор Некрасов стал классиком, его в обязательном порядке издавали все советские издательства, он был переведен на десятки мировых языков, его экранизировали фильм "Солдаты", для которого он писал сценарий , он стал одним из знаменитых и самых молодых советских писателей.
Андрей Гаврилов: И даже легендарные Кукрыниксы посвятили ему благожелательную карикатуру, где было написано, что Некрасов только появился, и уже как катается — была изображена фигура подростка на коньках, у которого была под мышкой книга "В окопах Сталинграда".
Это было в чем-то высшее признание. Но я с вами не соглашусь. Почему вы считаете, что название "Сталинград" — более бледное? По-моему, нет. Я даже готов привести в качестве примера собранный автором том своих произведений, изданный в "Посеве", который по его воле называется "Сталинград".
Мне представляется, что это название намного глубже и точнее. Если бы мы с самого начала знали эту повесть под названием "Сталинград" — емкое, краткое название — то, может, и отношение к ней у нас было бы чуть-чуть другим. Мы бы смотрели на это не просто как на страничку в истории города, а как на судьбу и историю самого этого города на берегах Волги.
Иван Толстой: С моего ракурса название "Сталинград" более эпично. Именно по характеру своего художественного дарования Виктор Некрасов — это человек повести или длинного рассказа, человек короткой фразы, бытового эпизода, маленькой зарисовки, неспешного размышления так себе, в усики, покуривая.
А "Сталинград" все-таки претендует на что-то широкоплечее. Но это — стилистические особенности моего представления. Виктор Некрасов выразил свое отношение к этой проблеме, назвав позднее сборник "Сталинград", куда вошла не только повесть, но и другие материалы.
Андрей Гаврилов: А рабочее название рукописи до того, как она была представлена редакторам, было "На краю земли", что тоже по-другому заставляет взглянуть на текст этой повести. Иван Толстой: Андрей, на чем Виктор Некрасов сломался, с точки зрения советской пропаганды? Андрей Гаврилов: Исключительно на том, что он был человеком абсолютного собственного достоинства. И когда он столкнулся с тем, что то, что ему казалось абсолютной истиной, но при этом вдруг стало замалчиваться официальной пропагандой, он не мог промолчать.
Когда выяснилось, что власти не допускают, что Бабий Яр может быть символом холокоста, как мы теперь говорим, символом уничтожения евреев, первым его движением было недоумение. Как так? Это же правда! Значит, нужно за эту правду выступить. А потом уже получилось, что за эту правду надо бороться. Иван Толстой: Как вам кажется, не с этой ли статьи, опубликованной в "Литературной газете" 10 октября года — "Почему это не сделано?
Это было раньше стихотворения Евтушенко, Виктор Платонович был первым. Андрей Гаврилов: Тогда еще даже понятие инакомыслия только зарождалось в глубинном сознании многих людей, как можно было выступить против политики властей? Иван Толстой: А через несколько лет, когда Некрасов вернулся из Америки и написал свой очерк "По обе стороны океана", где всего лишь невинно, с мягкой публицистичностью сравнивал американскую жизнь с ее заботами и советскую жизнь с ее кондовыми, жестяными заботами, не тыча пальцем в глаз, обходя острые углы, на него обрушился сам Никита Сергеевич Хрущев, и вот тут пошло-поехало.
Виктор Павлович добился того, что на месте казни возвели памятник, отказавшись от первоначального плана строительства там стадиона. Книги лауреата Сталинской премии перестали публиковать, и Некрасов с престарелой матерью были вынуждены существовать на его ветеранскую пенсию. Писатель не являлся диссидентом в полном смысле этого слова, но поддерживал товарищей, впадавших в немилость, хранил и перепечатывал запрещенную литературу, подписывал письма против реабилитации Сталина.
Некрасова трижды исключали из партии. После обыска, проведенного весной года, литератор написал Брежневу с просьбой разрешить ему с семьей выехать за границу.
В июле разрешение было дано, и осенью прозаик с женой вылетели в Швейцарию. За границей Виктор Платонович сотрудничал с журналом «Континент» и радиостанцией «Свобода».
После язвительной критики Некрасовым произведения Леонида Брежнева о войне «Малая Земля» писателя лишили советского гражданства, а его книги изъяли из библиотек. В Париже Виктор Платонович написал пронзительный автобиографический рассказ «Девятое мая», повествующий о советском ветеране Отечественной войны, вынужденном жить в эмиграции.
Старику не с кем отпраздновать День Победы, и он отмечает праздник с немецким летчиком, когда-то бомбившим Сталинград.
О личной жизни Виктора Некрасова известно мало. Тетя писателя Софья Николаевна в мемуарах упоминала об актрисе Нанине Праховой, которую якобы племянник содержал, находясь в предвоенный период во Владивостоке. После войны о браке с Виктором Платоновичем, ставшим знаменитым, мечтали многие киевские дамы, но писатель «жил панычем» с мамой, к которой был привязан не меньше, чем в детстве. Отношения с женщинами сводились либо к платонической дружбе, либо к необременительному флирту.
Знакомые отмечали некую искру, пробегавшую между прозаиком и литературным критиком Асей Берзер, которая редактировала произведения Некрасова. У писателя было много друзей как среди творческой интеллигенции, так и среди киевлян, знакомившихся с Некрасовым в ресторанах и кафе города. Приятели Виктора Платоновича зачастую паразитировали на доброте прозаика, месяцами гостили в двухкомнатной квартире на Крещатике.
После смерти мамы литератор воссоединился с юношеской любовью — актрисой Галиной Базий, с которой родоначальника лейтенантской прозы разлучила война.
К сыну жены от первого брака — Виктору Кондыреву — Некрасов относился как к родному. Пасынок составил полную библиографию отчима. Своих детей у писателя не было. Смерть, до которой под Сталинградом Виктору Платоновичу оставалось гораздо меньше, чем четыре шага, нагнала литератора, когда в Советском Союзе уже шла перестройка. Некрасов скончался в 76 лет. Самое страшное на войне — это не снаряды, не бомбы, ко всему этому можно привыкнуть; самое страшное — это бездеятельность, неопределенность, отсутствие непосредственной цели.
Куда страшнее сидеть в щели в открытом поле под бомбёжкой, чем идти в атаку. А в щели ведь шансов на смерть куда меньше, чем в атаке. Но в атаке — цель, задача, а в щели только бомбы считаешь, попадет или не попадет. На войне узнаешь людей по-настоящему. Мне теперь это ясно.
Она — как лакмусовая бумажка, как проявитель какой-то особенный. Валега вот читает по складам, в делении путается, не знает, сколько семью восемь, и спроси его, что такое социализм или родина, он, ей-богу ж, толком не объяснит: слишком для него трудно определяемые словами понятия. Но за эту родину — за меня, Игоря, за товарищей своих по полку, за свою покосившуюся хибарку где-то на Алтае — он будет драться до последнего патрона.
А кончатся патроны — кулаками, зубами Классик советской литературы о войне, любви, дружбе и предательстве. Что означают четыре «Долой» в поэме «Облако в штанах» Владимира Маяковского. Писательница Екатерина Звонцова — о том, как оживить персонажа и сделать его ярким.
Рассказываем о яркой и трагической судьбе знаменитого советского фантаста. Выберите язык. Мы выбрали из нее семь цитат: Есть детали, которые запоминаются на всю жизнь.
При копировании материалов обязательно размещайте активную ссылку на eksmo. Русская литература. Оставьте свою почту и получите в подарок электронную книгу из нашей особой подборки. Получить книгу.
